Джудит О`Брайен - Твой нежный взгляд
Правду больше не знает никто. Даже Гаррик, которому эту историю рассказал Брендан – так, как он ее запомнил.
Только Аманда знает, что произошло тогда. Только ей известно, какое впечатление произведут на него ее такие внешне бессмысленные слова. С души его точно камень свалился.
– Боже правый, – пробормотал вслух Брендан.
Он вдруг подумал о том, в чем до недавнего времени был почти уверен, но старательно гнал от себя эти мысли, – призрак, появляющийся в доме Селии, и в самом деле Аманда.
Значит, Селия вовсе не мошенница.
Его душит злоба.
Поначалу он хотел послать предупреждение, как и в тот раз, когда погибла Аманда. Но сейчас все гораздо серьезнее. Судя по тому, как бушует в нем гнев, случай с Амандой – сущая ерунда по сравнению с этим.
И во всем виновата она – завлекала взглядами, как в свое время Аманда. И как Аманда, чьи глаза обещали неземное блаженство, она предаст его. Селия и Аманда сделаны из одного теста – это обманщицы, вероломные и жестокие. В этом он уверен.
С каждой из них двух он мог быть счастлив. Как он надеялся, что Аманда ответит ему взаимностью! Но вместо этого она сказала ужасные слова – сказала, что никогда его не полюбит.
Что она любит другого.
Нет, он не хотел, чтобы она погибла, но так получилось – взрыв, пламя, пожар... Теперь он будет осторожнее и все хорошо продумает и подготовит.
Он видел, как О'Нил шел по Уотер-стрит к своей конторе. Здание располагалось на углу, и это хорошо, пламя разгорится сильнее – его раздует ветер с реки.
Улица, как всегда в этот час, опустела. Он подошел к зданию конторы «Торговые суда О'Нила», сжимая в руках холщовый мешок, как вдруг из таверны напротив вышли трое подвыпивших матросов.
Он прижался к стене, укрывшись в тени. Моряки громко хохотали, похлопывая друг друга по спине и плечам и обмениваясь отрывочными фразами о каких-то женщинах с именами «Косоглазая Джейн» и «Полоумная Мэри».
– Скорее! – прошипел он, как будто это могло их поторопить. Впрочем, вскоре они двинулись нетвердой походкой вдоль по улице, и голоса их стихли.
Наконец-то улица свободна.
После, размышляя над тем, что совершил, он вспомнил, как быстро занялись старые деревянные ступеньки, когда он поджег фитиль. И рванул с места со всех ног.
...Звон пожарных колокольчиков перебудил весь дом.
Селия, полусонная, накрыла голову подушкой. Почему пожарные фургоны всегда поднимают такой шум? Ну вот, прогрохотали мимо – крики пожарных слились с цокотом подков лошадей.
И она снова погрузилась в сон...
На следующее утро еще до завтрака Селия первым делом поднялась наверх, в дядюшкин кабинет.
Конечно, все это ей привиделось во сне, но проверить все-таки надо – а вдруг правда?
В комнате было холодно, и она потерла руки и поплотнее закуталась в шаль.
Красный атлас в кожаном переплете. Где он? Несколько месяцев назад, когда они с тетей разбирали дядины бумаги, он ей попадался. Да, она положила его на полку плашмя, потому что он оказался слишком большим и не мог встать в ряд с другими книгами.
Ага, вот он. Лежит там же, где она его оставила. Волнуясь, Селия открыла потертый тяжелый атлас и чихнула от пыли.
Внутри ничего не было. Она улыбнулась. Что ж, значит, это всего лишь сон. Но очень похожий на явь. Слова дяди Джеймса, его голос – все это она слышала отчетливо, словно и не спала.
Селия хотела было закрыть атлас и положить его на полку, но в последний момент передумала и раскрыла его на середине.
Посередине в толще страниц было вырезано отверстие, в котором лежал ключ.
Девушка оторопело захлопала ресницами. Должно быть, она видела ключ, но забыла. Да, это вполне возможно.
Ключ как ключ – черный, с виньеткой в виде листика клевера.
Селия перевела взгляд на сиденье у подоконника. А что, если попробовать?
Подушки снялись легко, но потом пришлось порядком потрудиться, чтобы снять деревянное основание, которое сидело плотно и не имело никаких зацепок. В конце концов подалось и оно.
Чешуйки белой краски посыпались из-под ее пальцев. Она боялась заглянуть внутрь – вдруг там ничего нет? Ей стало страшно.
Мысленно прочитав молитву, Селия приподняла доску. Под ней в углублении, о существовании которого она и не подозревала, считая основание цельным куском дерева, лежала шкатулка.
Ничего особенного. Вроде тех коробочек, в которых хранят все самое ценное на случай пожара. Она была сделана из металла, с крышкой в виде купола, но без орнамента и резьбы. Шкатулка, конечно же, была закрыта на замок.
Селия взяла ключ, и он с легкостью вошел в замочную скважину. Щелчок – и шкатулка открылась.
В ней оказались какие-то бумаги, плотно уложенные в пачки. Взяв шкатулку, она уселась в кресло за столом и положила ее к себе на колени.
Самый верхний лист бумаги был исписан знакомым почерком дяди Джеймса.
«Дорогая моя!
Коль скоро ты читаешь это письмо, я уже покинул этот грешный мир. Не горюй обо мне – я прожил долгую и счастливую жизнь. И самое дорогое мое воспоминание – ты, моя любимая племянница.
Но довольно сентиментальных излияний. Здесь лежит то, что твои родители сохранили для тебя на случай своей кончины. Естественно, я открыл эту шкатулку только после того, как до нас дошли вести об их трагической гибели. Но ты должна знать, что они очень любили тебя и продолжали заботиться о тебе и после смерти. Ты можешь спросить меня, почему я никогда раньше тебе об этом не рассказывал и не показывал твое законное наследство и, если хочешь, приданое. На это имелись три причины. Во-первых, твоя тетушка, моя ненаглядная Пруденс. Хотя я люблю ее всем сердцем, я не слепой и прекрасно вижу ее недостатки, главный из которых – тщеславие. Она бы наверняка посчитала твое наследство своей собственностью, поскольку мои доходы ее не устраивали. Поэтому я и скрыл эти деньги от нее, от тебя и от всех остальных.
Вторая причина для тебя теперь, к сожалению, очевидна. Я по уши в долгах. Я надеюсь поправить положение, прежде чем перейду в мир иной, но может случиться так, что мне это не удастся. Это твое наследство, Селия, а не мое. И я прошу тебя не использовать его на выплату моих долгов. Поскольку я теперь в могиле, ты должна слушаться меня, мисси. Это моя последняя просьба, так будь добра, исполни ее!
Третья причина представляется мне гораздо менее очевидной, но не менее важной. У меня сложилось впечатление, что ты не собираешься в скором времени замуж, если собираешься вообще. Я с пониманием отношусь к твоему решению. Твое приданое (во всяком случае, то, что осталось бы от него, если бы о нем прознала наша обожаемая Пруденс) сделало бы невозможным твое одиночество (мне не нравится выражение «старая дева»). Джентльмены с намерениями честными и не очень толпились бы у твоих дверей денно и нощно, и мысль об этом способна отравить мне существование даже на том свете.
